Говоря о кислородной косметике, мы привычно рассказываем о ней, как о препаратах с перфторуглеродами, которые были разработаны «еще советскими учеными» во время «cекретных разработок кровезаменителей».
Но что стоит за этими интригующими фразами? Попробуем разобраться.
Мыши и крысы
История кислородной косметики началась более полувека назад. Правда, тогда никто и не подозревал, что простой рабочий эксперимент сослужит добрую службу миллионам женщин.
Легенда гласит, что одним погожим деньком 1966 года некая лабораторная мышка взяла да и упала в банку с перфторуглеродной эмульсией. Упала, захлебнулась, но… не погибла, а продолжала дышать. Мышку, разумеется, достали, и она как ни в чем не бывало зашагала прочь.
А ученые задумались – каковы же механизмы чуда? Однако, скорее всего, всё было не совсем так – мышки просто так в банки с ПФУ не падают.
В начале 60-х американскому ученому Генри Слоивитеру пришла в голову мысль о том, что перфторуглеродная эмульсия, насыщенная кислородом, может быть дыхательной средой для живых существ.
И тогда эту идею решили проверить. В 1966 году мышку специально поместили в аквариум с эмульсией. Впрочем, как именно грызун попал в «банку» – неважно. Главное, что ставший знаменитым зверек позволил перерасти подозрениям в уверенность: на основе перфторуглеродов – полностью фторированных органических соединений (ПФОС) – можно создать эмульсии, способные заменить живым существам воздух и выполнять функции крови, разносящей по организму кислород!
А в 1968 году Роберт Гейер полностью заменил кровь подопытной крысы перфторуглеродной эмульсией — и животное осталось живо.
Свидетели Иеговы. Америка конкурирует с Японией
Сразу после того, как портрет незадачливого грызуна напечатали все серьезные журналы, ученые взялись за работу. Более 40 различных фирм начали разрабатывать эту проблематику. Специальные лаборатории были организованы в США, Швеции, Германии, Англии, Японии и Китае.
Первыми успеха добились японцы. В 1974 году они выпустили препарат, получивший название, которое на русском языке звучит исключительно жизнеутверждающе – «Флюосол–ДА». В 1979 году его разрешили для введения людям. Говорят, первыми добровольцами, решившимися ощутить каково это – когда в твоих жилах течет искусственная кровь– стали 50 членов секты «Свидетели Иеговы». Переливание донорской крови запрещено им их религией. Испытания прошли успешно, и в 1982 году препарат поступил в широкую продажу.
Увы, как только «Флюосол–ДА» перешагнул границы Японии и попал на американский рынок, вокруг него разгорелся настоящий скандал. Причиной стала неожиданно высокая реактогенность препарата – 35% случаев. И это при том, что японцы заявили – всего 2-5%! А американцы обвинили японских разработчиков в намеренной фальсификации данных исследований с целью утаить истинные свойства лекарства.
Правда, когда страсти поутихли, спокойный научный анализ доказал, что у людей монголоидной расы просто совершенно иная чувствительность иммунной системы к препаратам вроде эмульсий ПФОС. Но когда это выяснилось, «Флюосол–ДА» был уже запрещен, японская фирма рухнула, а ее владелец умер.
В гонку включается СССР
Советский Союз вступил в игру чуть позже. Работы начались в Ленинграде, в НИИ гематологии и переливания крови (ЛНИИГПК) в начале 70-х годов. А вскоре в связи со стратегической важностью тема была взята под контроль головного московского учреждения – Центрального ордена Ленина Института гематологии и переливания крови (ЦОЛИПК).
Забегая вперед, скажем, что в итоге коллектив двух институтов создал препарат «Перфукол», создавая который, по словам его непосредственных разработчиков, за основу брали японский «Флюосол–ДА».
И может быть все бы шло спокойно и гладко, но в 1979 году у московско-ленинградского альянса появился серьезный соперник — Институт биофизики АН СССР в г. Пущино (Московская область).
Случилось всё с легкой руки молодого и невероятно энергичного доктора медицинских наук Феликса Федоровича Белоярцева. Белоярцев был исключительно талантливым человеком – врач по образованию, известный анестезиолог, уже в 34 года ставший доктором медицинских нак, он бросил блестящую медицинскую карьеру ради научной, но преуспел и здесь.
Вернувшись из поездки по США, где он узнал про работы над созданием кровезаменителей, Белоярцев убедил руководство Академии Наук заняться этой темой.
До этого момента ПФОС в Академии интересовались лишь с точки зрения «чистой науки». Но когда речь пошла о собственно кровезаменителях, дело приняло совсем другой оборот.
В разгаре была холодная война, перенасыщенные ядерным оружием две сверхдержавы готовились к любому варианту развития противостояния, в том числе и к самому худшему. При любой войне, в том числе и ядерной, жизнь уцелевшего населения и военных напрямую зависит от запасов крови, а донорской и в мирное-то время не хватает.
В общем, успешные испытания ПФУ означали миллионы спасенных жизней… и как минимум Государственную Премию. Между минздравовскими учеными и учеными из Академии наук началась нешуточная конкуренция.
Как создавалась «голубая кровь»
В лаборатории, возглавляемой Белоярцевым, работа двигалась семимильными шагами.
Симон Шноль в своей книге «Герои и злодеи российской науки» вспоминает, что «Белоярцев носился в своих «Жигулях» из Москвы в Пущино и обратно иногда дважды в день. Нужно было добывать исходные компоненты для приготовления эмульсий. И говорил: «Ребята, мы делаем большое дело! Все остальное неважно».
В итоге, несмотря на то, что его конкуренты начали работу на 2 года раньше, два препарата-кровезаменителя они выпустили одновременно. Уже в 1984 году Фармкомитет Минздрава СССР выдал разрешение на проведение клинических испытаний «Перфукола» и «Перфторана» (такое название получил «академический» кровезаменитель).
«Обошел» Белоярцев и американцев с японцами. И те, и другие, создавая эмульсии, старались обеспечить как можно более быстрое выведение препарата из организма и для этого делали эмульсию из крупных капель. Чем крупнее капли эмульсии, тем легче они слипаются, образуя мицеллы, поглощаемые фагоцитами – клеточными «чистильщиками». Всё так, но при этом неизбежна закупорка мелких сосудов. И подопытные животные в американских и японских лаборатория начали гибнуть.
Белоярцев же додумался делать эмульсию с мелкими частицами. И это стало настоящей революцией!
Дело в том, все виды функциональных расстройств в медицине в конце концов связаны с нарушением кровообращения. Сжимаются капилляры, ухудшается кровоток, уменьшается снабжение клеток кислородом. А в бескислородной вреде начинает преобладать гликолиз – расщепление глюкозы до молочной кислоты. Закисляется среда – капилляры сжимаются еще больше, еще меньше поступает кислорода… И так до полного разрушения органов и тканей.
А мелкие частицы перфторэмульсии могут проникать через сжатый капилляр. Кислорода они несут меньше, чем кровь, но даже маленькая струйка кислорода способная повернуть процесс вспять – капилляры немного расширяются, увеличивается приток кислорода, капилляры расширяются еще больше – кровоснабжение восстанавливается.
Также обнаружилось, что Перфторан идеально подходит для ускорения заживления ран и трофических нарушений.
Победа! Но…
Казалось, любимец фортуны Феликс Белоярцев и в этот раз остался на коне! Пусть два препарата вышли одновременно, но в 1985 году испытания «Перфукола» ( «минздравовского» кровезаменителя) пришлось досрочно прервать из-за вызываемых им тяжелых реакций, эмульсию отправили на доработку. А вот «Перфторан» был выдвинут на соискание Государственной премии СССР.
Но разработчикам эта победа принесла множество неприятностей. Неожиданно начались проверки Генпрокуратурой и КГБ. «Ответственных товарищей» препарат привлек отнюдь не своими уникальными свойствами. Команду Белоярцева обвиняли в нарушении регламента, фальсификации материалов по испытаниям Перфторана, а его самого в… краже казенного спирта.
Что было причиной того, что люди, занятые исследованием государственной важности, вдруг стали объектом какой-то нелепой травли? Сегодня разобраться в этом уже очень сложно. Но наиболее правдоподобной выглядит версия Симона Шмоля, непосредственно наблюдавшего за развитием событий.
Главную роль в трагическом развороте этой истории он отводит тогдашнему вице-президенту АН СССР Ю. А. Овчинникову. По этой версии, могущественный вице-президент, сделавший головокружительную научную карьеру не только благодаря талантам, но и во многом продвигаясь «по партийной линии», в столь блестящих исследованиях оказался «ни при чём». Президент Академии Наук назначил руководителем всех работ не его, а молодого Генриха Иваницкого!
Было и другое обстоятельство. Овчинников на тот момент уже был болен лейкемией и лечился у главного гематолога страны, чей препарат оказался много хуже и клинических испытаний не выдержал. По мнению Симона Шмоля, врач вполне мог воспользоваться доверительными отношениями со своим могущественным пациентом, чтобы свести счеты со своим молодым и более удачливым конкурентом.
В общем, разбирательство поддержало и руководство Минздрава. Возможно, еще и потому, что никто из сотрудников его учреждений, 15 лет принимавших активное участие в создании эмульсии перфторуглеродов, не был включен в состав соискателей госпремий.
И грянул гром
Травля Феликса Белоярцева закончилась трагически. Его постоянно допрашивали. Однажды следователи приехали к нему на дачу, чтобы найти там запасы украденного спирта. Ничего не нашли. А утром сторож нашел мертвого Феликса Федоровича.
Спустя некоторое время на имя заместителя Иваницкого по АХО пришло письмо: «Дорогой Борис Федорович! Я не могу жить больше в атмосфере клеветы и предательства некоторых сотрудников. Побеспокойтесь о Нине и Аркаше. Пусть Г.Р. поможет Аркадию в жизни. Если можно, то все мои пущинские вещи и мебель отдайте Нине. Это мое завещание. Ваш Ф.Ф.»
Смерть Белоярцева стала потрясением. Уже неоднократно упоминаемый нами Симон Шмоль пишет: «А в самом деле, почему он не выдержал? Я думаю, Ф.Ф. был незакалён. Его жизнь была слишком счастливой и удачливой. Ему были омерзительны повадки КГБ и прокуратуры. Он ужаснулся возможности ареста и невозможности защитить свое имя».
Следом шишки посыпались на директора институт биофизики АН СССР Г.Р. Иваницкого. Его сняли с поста директора института, а потом исключили из КПСС.
В тогдашней советской прессе эта тема активно муссировалась. Газета «Советская Россия», журналы «Огонек» и «Коммунист», «Литературная газета» – все заметные издания того времени участвовали в дискуссии о ПФУ. В итоге под колесо попали и академические, и минздравовские исследования. Из ЦОЛИПКА все разработки была переданы во ВНИИ технологий кровезаменителей и гормональных препаратов.
Птица Феникс
Казалось бы, эта удивительная история, где в единый узел сплелись кураж и зависть, наука и политика, подошла к концу. Тем более, что конец 80-х стал одновременно и концом СССР.
Но создатели «голубой крови» возродились из пепла.
В 1991 г. в Пущине во многом трудами восстановленного в своей должности Г.Р. Иваницкого была создана фирма «Перфторан». В 1996 г. «голубая кровь» была, наконец, официально зарегестрирована и с 1997 года пущена в продажу.
Не забыли об эмульсиях и сотрудники ЦОЛИПКа. Пока пущинцы возрождали свой препарат, им пришла в голову идея использовать «голубую кровь» в косметике – так появилась фирма «Низар».
И хотя в косметике используются практически те же эмульсии, что и в кровезаменителях, о конкуренции речь уже не шла. В Пущине занимались медицинскими препаратами, в Москве косметическими.
В 1998 году все права на выпуск косметики с ПФУ у «Низара» выкупила компания Faberlic. На сегодняшний день Faberlic принадлежат все права на накожное использование ПФУ (Аквафтем) на территории России и стран бывшего СНГ. Начат процесс патентования на территории США, Канады, Латинской Америки, Европы (включая страны Балтии) и Азии.
В 1998 г. группа ученых, разработавших Перфторан, была удостоена премии Правительства Российской Федерации в области науки и техники «За высокие результаты в разработке и применении новых средств в медицине и здравоохранении».
По материалам журнала «Новости в мире косметики»
сентябрь 2004 г.
